Книгу американского историка Адиба Халида «Центральная Азия: новая история от имперских завоеваний до наших дней» (Central Asia: A New History from the Imperial Conquests to the Present) издали на казахском языке. В минувшие выходные ее презентовали в Алматы. Азаттык поговорил с автором, профессором Карлтон-колледжа и одним из ведущих исследователей Центральной Азии о колониальной истории региона и современности. Мы приводим сокращённую версию беседы.
КНИГА И ЛИЧНЫЙ ИНТЕРЕС К ЦЕНТРАЛЬНОЙ АЗИИ
Азаттык: Как вы решились написать эту книгу и почему обратили взор на колониальную эпоху?
Адиб Халид: Я всегда думал, что с выходом на пенсию должен написать большой труд. Несколько лет назад ко мне обратился представитель издательства Принстонского университета и предложил поработать в этом направлении. Это придало мне импульс.
На Западе до сих пор нет цельного обзора истории Центральной Азии. Есть много узкоспециализированных исследований, но они рассчитаны на учёных. Каждый раз, когда я читал курс по Центральной Азии, чувствовал нехватку общей картины. Мне хотелось показать, что Центральная Азия —это не экзотический уголок и не часть России, а регион, переживший трансформации, которые происходили и в других частях света.
Почему мой выбор пал на эту эпоху? Потому что работ о более ранних периодах, в частности, об империях кочевников, монголах, эпохе эмира Тимура достаточно. Колониальная эпоха и последовавший за ней период изучены недостаточно.
Первоначально я думал начать повествование с XIX века. Но для меня было важно рассматривать Центральную Азию шире —не просто как пять республик, образовавшихся после распада СССР. Я считаю, что Синьцзян —неотъемлемая часть региона.
Китайская (Цинская) империя первой начала завоевание Центральной Азии. В 1750-х она подчинила Синьцзян. Поэтому именно с этого времени я начинаю обзор, и это позволяет сравнить две имперские системы —китайскую и российскую. Между ними есть сходства и есть различия.
Книга состоит из четырех разделов. Первый посвящён завоеваниям: Китай захватил Синьцзян всего за три года, а Россия продвигалась в регионе более ста лет. Этот раздел охватывает период до революции в России и краха старой имперской системы в Китае.
Во втором разделе рассказывается о появившихся режимах, в России после революции установился социалистический режим.
Третий раздел посвящён Второй мировой войне и послевоенному времени, в том числе периоду после смерти Сталина, когда Советский Союз стал чем-то иным.
Последний раздел —независимость пяти постсоветских республик и усиление контроля Пекина над Синьцзяном, который остается в составе Китая. Заключительная глава выходит очень печальной: она показывает контраст между пятью независимыми государствами Центральной Азии и Синьцзяном, который за последние 30 лет оказался под ещё более жёстким контролем.
Азаттык: Как у вас возник интерес к Центральной Азии? Что побудило вас заняться углубленным изучением региона?
Адиб Халид: Я вырос в Пакистане во времена Холодной войны. Центральноазиатский регион был близко, но казался совершенно другой планетой. Ташкент находился всего в 1200 километрах, но попасть туда было почти невозможно.
После вторжения Советского Союза в Афганистан внимание к региону усилилось. Я тогда учился в университете. Впервые оказался в Узбекистане в 1985 году —я приехал как студент-турист. Годом позже я посетил Кашгар в Синьцзяне.
Со временем я изучил русский, затем турецкий и узбекский. Основным объектом моих исследований стал Узбекистан. Я путешествовал почти по всему региону, кроме Туркменистана, который так и не выдал мне визу.
КИТАЙ И ЕГО ВЛИЯНИЕ НА РЕГИОН: ОТ ИМПЕРИИ ДО НАШИХ ДНЕЙ
Азаттык: В одной из своих работ вы пишете, что не согласны с тем, что Центральную Азию представляют как «перекресток империй». Какие основные стереотипы об этом регионе вы хотели разрушить?
Адиб Халид: В определенном смысле Центральную Азию можно назвать регионом на перекрестке империй. Но ограничивать ее историю только лишь соперничеством империй неправильно.
В англоязычной литературе распространена концепция «Большой игры». Главным феноменом, определяющим Центральную Азию, она представляет соперничество России и Великобритании. Но на самом деле главным интересом Великобритании была защита Индии, она не была заинтересована в Центральной Азии в том плане, чтобы по-настоящему конкурировать с Россией. Концепция «Большой игры» была разработана в основном английскими историками, не владевшими русским языком, она выступает частью британской имперской истории. Если в Центральной Азии и было соперничество между империями, то это было соперничество России и Китая.
Азаттык: Китай в последние годы наращивает присутствие в Центральной Азии —через торговлю, инфраструктуру и «мягкую силу». Находите ли вы какое-либо сходство между влиянием Китая сегодня и его имперской мощью в прошлом?
Адиб Халид: Можно сказать и да, и нет. Китай действует как колонизатор, он полностью подчинил Синьцзян. Сегодня официальная идеология Пекина гласит: «Синьцзян всегда был частью Китая». Термин «Восточный Туркестан» под запретом. Это совершенно иная политика, чем мягкое экономическое и культурное влияние на независимые государства Центральной Азии.
Влияние Китая в Центральной Азии проявилось только после 1991 года. До реформ в Китае в 1978 году, и даже в 1980-х годах, Китай был слабой и бедной страной. В то время он практически не оказывал влияния на Центральную Азию.
Экономический бум последующих 40 лет превратил Китай в мировую державу. Поэтому сегодняшнюю активность Китая в Центральной Азии с исторической точки зрения можно считать новым, беспрецедентным явлением. Её нельзя сравнивать с имперским завоеванием Синьцзяна.
Азаттык: В своей работе вы описываете Центральную Азию и Синьцзян как культурно и этнически единый регион и показываете момент их разделения между двумя империями. Насколько эти части далеки друг от друга сегодня?
Адиб Халид: Разрыв проходит по границе Синьцзяна и Казахстана, зафиксированной ещё в XIX веке. Сегодня различия между этими частями Центральной Азии больше, чем когда-либо прежде. Китай полностью изменил демографию Синьцзяна, тогда как постсоветская часть региона стала сплоченнее. Исходящие от России угрозы могут сблизить эти страны еще больше.
Азаттык: Об этих угрозах мы еще поговорим. Сейчас вопрос о Синьцзяне. Граждане Китая могут въезжать в Казахстан без визы на срок до 30 дней. Но потока из Синьцзяна мы не видим. Эксперты связывают это со строгим контролем над Синьцзяном со стороны китайских властей. Как вы считаете?
Адиб Халид: Думаю, да. Китайские власти, не хотят, чтобы уйгуры и казахи, и в целом мусульмане Синьцзяна легко контактировали с остальной Центральной Азией. Казахстан — национальное государство, а Синьцзян —колонизированный регион. Китай подозрительно относится к мусульманскому населению и ограничивает его свободу.
В ОРБИТЕ РОССИЙСКОГО ВЛИЯНИЯ: ЧТО ИЗМЕНИЛО ВТОРЖЕНИЕ В УКРАИНУ?
Азаттык: Теперь о теме воздействия России. Как, по вашему мнению, трансформируется политическое и культурное влияние Москвы в Центральной Азии после вторжения России в Украину?
Адиб Халид: Если бы вы спросили меня три года назад, я сказал бы, что у России сильные позиции: экономики Центральной Азии связаны с российской, русский язык играет важную роль, российские медиа остаются заметными. Каждый раз, когда я приезжаю в регион, я вижу российские СМИ, российские телеканалы. У многих есть электронная почта mail.ru, аккаунты в социальной сети «ВКонтакте». Такие связи не прерываются в одночасье.
Но война изменила ситуацию. Экономическая зависимость хоть и сохраняется, но доверие к Москве уменьшилось. Я думаю, в этом смысле могут сосуществовать два фактора: использование русского языка и в то же время рост подозрительности к России в политическом и дипломатическом плане.
Возможно, 2022 год стал новой вехой. Первые 25 лет после распада СССР независимые государства сотрудничали друг с другом меньше, чем ожидалось. Но нынешняя ситуация может подтолкнуть их хотя бы к более тесной координации.
Азаттык: Вы пишете о трактовке культуры и истории в советское время. Какая часть этой «культурной инженерии» до сих пор влияет на регион?
Адиб Халид: Несмотря на то, что с момента распада Советского Союза прошло уже более 30 лет, некоторые его элементы всё ещё сохраняются. Экономическая система разрушена, но пласты исторического опыта, сформировавшие культуру и бытие, не исчезают мгновенно.
Русский язык до сих пор широко распространён, причём для многих он не навязанная вещь, а естественный инструмент общения и образования. Отношения между религией, государством и обществом также во многом сформированы советским опытом.
Азаттык: Как вы считаете, есть ли разница между поколениями, выросшими в Советском Союзе, и молодым поколением эпохи независимости?
Адиб Халид: Разница огромная. Молодое поколение гораздо более космополитично. Молодые представляют себя гражданами независимых государств. Многие знают русский язык, но также изучают и другие языки. В Узбекистане молодёжь с трудом читает на кириллице. Изменились и социальные привычки: например, в Ташкенте большинство ресторанов уже не продают алкоголь. Это большие сдвиги.
ИСЛАМ ПОСЛЕ ДЕСЯТИЛЕТИЙ КОММУНИСТИЧЕСКОГО РЕЖИМА
Азаттык: В своей книге «Ислам после коммунизма» вы исследовали возрождение религии в регионе. Как бы вы описали роль ислама в современном обществе?
Адиб Халид: С момента выхода этой книги прошло почти 20 лет. Я написал эту работу как реакцию на ситуацию после терактов 11 сентября 2001 года. В то время многие эксперты предсказывали, что Узбекистан станет следующим Афганистаном. Но высказывавшие такие прогнозы плохо знали регион.
Каждое общество воспринимает ислам по-своему, на это сильно влияют структура власти и исторический опыт. Опыт ислама в Центральной Азии в XX веке принципиально отличался от афганского.
Эта книга была написана в самый суровый период правления Ислама Каримова. С 1997 года и до Андижанских событий в Узбекистане преследовалась любая религиозная деятельность, неподконтрольная государству. Власть относилась ко всем проявлениям религиозности с подозрением и называла их «экстремизмом» или «ваххабизмом».
В Андижане было проявление религиозной набожности. Связь с внешними радикальными силами мне кажется маловероятной. Но события не были полностью мирными: люди освободили заключённых, штурмовав тюрьму. Репрессии со стороны властей оказались крайне жёсткими и стали самым кровавым эпизодом в истории независимого Узбекистана.
За прошедшие с тех пор 20 лет ситуация существенно изменилась. В советское время исламское образование практически исчезло: официально существовало одно медресе; религиозное образование и соблюдение исламских ритуалов были значительно ограничены. Сейчас ситуация иная.
В Узбекистане и Таджикистане информация об исламе стала доступной. Увеличилось число практикующих мусульман, возродились религиозные традиции. Влияние ислама в Центральной Азии сегодня гораздо сильнее, чем в 1980-х и 1990-х.
В то же время подозрение к религии со стороны государства сохраняется. Власти стараются не оставлять ислам без контроля. При этом большинство людей, как мне кажется, поддерживает идею светского государства.
Азаттык: Ваши ранние исследования были посвящены и реформаторам-джадидистам в Российской империи. Есть ли проявления джадидистских идей в современном обществе?
Адиб Халид: Джадидисты были продуктом своего времени. Они думали над тем, как совместить исламское наследие и национальную идентичность с требованиями современности. Этот вопрос актуален и сегодня. Но джадидизм был продуктом своей эпохи —эпохи колониализма. Сейчас условия совершенно другие, но сама проблема «как быть современным, оставаясь мусульманином и сохраняя национальные корни» по-прежнему существует.
ЧТО ДАЛЬШЕ?
Азаттык: Как вы думаете, что станет самой большим политическим или культурным вызовом для Центральной Азии в ближайшие 20 лет?
Адиб Халид: Я не люблю делать прогнозы, но думаю, что главными вызовами станут экологические проблемы —вода и окружающая среда. Это превратится и в политическую проблему.
Второй вызов —балансирование между Россией и Китаем. После 2022 года страны Центральной Азии стремятся дистанцироваться от России, и Китай становится альтернативой. Но насколько ему можно доверять? Это будет главный политический вопрос для региона.
